Я не представлял, как всё провернуть. Как сделать так, чтобы никто не помешал мне выбить из Вронева имена остальных преступников. Особенно меня интересовало имя их, судя по всему, главного. Бритоголового ублюдка, хладнокровно перерезавшего горло моим жене и дочери… Я буду обязан добраться до него до того, как меня арестует полиция после последнего вдоха Вронева. Пальцами правой руки я нащупал холодный металл пистолета, спрятанного в кармане кожаной куртки. Пистолет, который стоял на страже закона, теперь должен был совершить преступление. Отчасти забавная метаморфоза, подумал я и усмехнулся краешком рта.
– Смотри, куда прёшь, дебил.
Задумавшись, я не заметил, как лицом к лицу столкнулся с парнем в спортивной одежде. Теперь, выпучив глаза, он дико смотрел на меня, словно готов был вот-вот броситься в драку.
– Не хотел, извините, – процедил сквозь зубы я, высматривая над его плечом спину удалявшегося Димы. Ублюдок повернулся на крик и, встретившись со мной взглядом, низко опустил голову, весь сжался и ускорил шаг. – Мне нужно идти, прошу прощения…
– Стоямба, ё-моё… – не унимался парень, преграждая мне дорогу.
– Макс, успокойся. Он же извинился, – попытались урезонить друзья парня: один был одет в деловой костюм, наверное, офисный клерк или какой-то менеджер, явно карьерист, а второй походил на обычного семьянина. Странная компания, из всех членов которой мне повезло столкнуться с явно выраженным главным психом.
– Да чё успокойся, я от него услышать хочу, фигли он так спешит…
– Полиция Новоградска, если вы не дадите мне пройти, я буду вынужден применить оружие, – не сдержался я, ведь Вронев понял, что я следую за ним, и теперь пытался скрыться, воспользовавшись произошедшей заминкой.
– Да-да, полиция, – прогоготал «спортсмен», демонстративно разминая пальцы.
– Слушай сюда, кретин, если ты сейчас не свалишь на хрен, я пристрелю тебя прямо здесь в упор. Не веришь мне, загляни в глаза – они подскажут, вру я или нет, – вспыхнул безумной яростью я и, схватив парня за горло, не моргая смотрел ему прямо в центр зрачков.
Не знаю, как я выглядел со стороны, но он сразу словно обмяк, потерял дар речи и, растерянный, сделал шаг в сторону. Никогда не понимал эту особенность многих людей: пока с ними говорят вежливо, без оскорблений и угроз, они считают, что ты слабее, и лишь сильнее норовят надавить. Но только лишь тебе стоит взорваться, перейти на их же язык общения, как вся спесь разом сбивается. И вот агрессор уже стоит растерянный, не понимая, что происходит, и боясь того, к чему могут привести его действия. О какой цивилизованности и цивилизации может идти речь, если в отношениях между людьми сохраняется базисное понятие звериного мира, по которому правило всегда одно: кто сильнее, тот и прав…
Я сразу же ринулся за Димой. Теперь уже не было смысла таиться и скрываться, ведь он понял, что я преследую его. Часто оборачиваясь, он, заметив, что я приближаюсь, перешёл с быстрого шага на бег, но тот вышел у Вронева даже медленнее, да и этот толстяк стал явно уставать и теперь жадно хватал ртом воздух. За несколько мгновений я нагнал его и, оказавшись буквально в паре сантиметров, произнёс железным тоном, прикрывая пистолет подолом куртки, приставленный к его жирному животу:
– Без глупостей, понятно?
– Д… д-да, сэр… Я ар-р-естован, д-да? – запинаясь и заикаясь, спросил Дима, не смея даже посмотреть на меня.
Я понял, что это мой шанс. В конце концов, я ведь на самом деле полицейский, не нужно даже притворяться.
– Верно, парень. За свои поступки нужно отвечать.
– Я… я не х-хотел, п-правда… Андрей меня п-поз…позвал.
– Так, не здесь. Если у тебя есть на самом деле полезная информация, за сотрудничество с правоохранительными органами я, быть может, смогу смягчить твоё наказание. Есть здесь тихое место, где никто не помешает?
– Я… н-не знаю…
– Может, тогда нам поехать и в «Офис», но тогда мне придётся передать тебя людям менее сговорчивым, чем я, – солгал я вновь.
– Заброшка! За кладбищем… Там никого не должно быть. По и-д-дее… – выпалил ублюдок.
– Пойдёт. Иди медленно и спокойно. Самое главное – не делай глупостей. Учти, второго шанса я тебе давать не собираюсь. Так что без фокусов, лады?
– Д-да, сэр…
Мне даже отчасти стало жаль этого парня. Он не выглядел каким-то закоренелым преступником, злобным мерзавцем-насильником. И всё же он таковым был, стоило помнить об этом. Отпечатавшиеся в сознании кадры страшного видео придавали мне сил и уверенности, чтобы следовать намеченному пути. Его судьба была предрешена.
Дима явно часто бродил по этим улочкам. Он шёл, сворачивая на перекрёстках, ни разу не задумавшись, словно по скрытому внутри его мозга навигатору, автоматически проложившему маршрут. Порядка десяти минут – и мы уже выходили на самую окраину города, к примыкавшему с этой стороны к Новоградску кладбищу. И снова странный дуализм, присущий нашей стране, – кладбище располагалось рядом с элитными районами, в которых располагались самые дорогие, не считая центра города, квартиры и частные дома. Интересно, это случайность или специальная задумка, вип-услуга для тех, у кого есть деньги?
Проходя вдоль ограды, я не мог отвести глаз от ровных рядов надгробных плит, расположенных каждая на своём небольшом участочке за низкими оградками. Тишина и спокойствие царили здесь. Они проникали с каждым вдохом, впитывались через кожу. Всю жизнь мы бежим от смерти, не осознавая, что на самом деле лишь приближаемся к ней. Из всех живших и живущих никому не удалось обыграть эту старушку в чёрном плаще с косой наперевес. И Лиза с Наташей будут погребены здесь… Так просила Лиза, веря, что лишь упокоенные в земле найдут дорогу в рай. Рай, ад… какая разница. Разве моя дочь заслужила того, чтобы быть жестоко убитой в пять лет? Видеть перед смертью, как насилуют и перерезают горло её матери? Если Бог существует, я никогда не прощу ему этого. Или наша земная жизнь – это уже и есть ад?.. Убийцы, насильники, опухоли, смертельные вирусы и болезни, потеря родных и близких… Даже наша кровь может убить нас. Не знаю, что ждёт человека после смерти. Да и неважно – ведь мы и в самом деле уже живём в аду.
А меня тем временем ждала незавидная участь – если я останусь жив после исполнения своего плана, то всю жизнь проведу за решёткой, а со смертью меня кремируют в муниципальном крематории. Прах отдавать будет некому, потому, скорее всего, его просто выбросят на ближайшей помойке. И не лежать мне рядом с теми, кого я любил. Даже не расти, как всегда мечтал, из биоурны деревом. Но наверняка хоть какая-то трава на моём прахе да прорастёт…
– Это з-здесь… – сказал Дима, повернувшись ко мне, но при этом низко опустив голову и рассматривая мыски своих кроссовок.
Заброшка представляла собой прямоугольный параллелепипед из четырёх блоков-стен с забитым фанерой отверстием для окна, остатками выбитой двери и без крыши. По всей видимости, когда-то в этой пристройке планировался домик сторожа, больше похожий на бетонную бытовку. Я огляделся. Похоже было на то, что это никакая не засада, как я предполагал. В этом месте действительно никого не было. Глупый Дима… Он совершенно не понимал, что из себя на самом деле представляют люди, что они умеют носить маски и в какие игры способны играть. По всей видимости, такая особенность характера и привела его ко всей этой ситуации. Всё же реальность любит юмор, только, к сожалению, лишь чёрный и крайне саркастичный.
– Хорошо, ты молодец, парень. Заходи первый. Без глупостей, как вёл себя до этого, окей? И будет всё замечательно, – удерживая тон голоса как можно более ровным, отчётливо проговорил я. Это мне удавалось с трудом, так как от волнения сердце в груди начало колотиться с удвоенной скоростью. Но рука, сжимавшая пистолет, была тверда.
Всё так же смотря лишь себе под ноги, Дима направился к проёму, планируемому когда-то давно для двери. Я перевёл режим стрельбы в электрошокер и, как только он зашёл внутрь, выстрелил электродами ему в спину. Порядка пятидесяти тысяч вольт мгновенно проникли в тело парня. Пока он, мгновенно рухнув, трясся от бьющего по его телу току и вопил во всю глотку, я достал из кармана нейлоновые хомуты и сцепил Вроневу руки за спиной, а также связал ноги, после чего отключил подачу электричества. И, отойдя на максимальное расстояние к самой стене, перевёл пистолет обратно в режим стрельбы на поражение. Бессильный, со стекавшей с губ вспененной слюной, Дима наконец посмотрел мне прямо в глаза. В его взгляде больше не было той забитости и страха. Теперь он был наполнен яростью, бешенством и даже был схож со звериным.
